О культуре, войне и переосмыслении истории
Вопреки устоявшемуся «столичному» стереотипу, будто вся «индустриальная», степная Украина одинакова, я увидела разные города, разные аудитории.
Что действительно отличает эту часть страны от Центральной или Западной Украины, так это то, что здесь никому не надо объяснять, как нас годами и десятилетиями «политтехнологически» умело делили.
Например, в Запорожье мне рассказали, что первый так называемый «Собор народов Беларуси, России и Украины» здесь был проведён с участием высоких российских гостей и лично Глазьева (российский политик Сергей Глазьев, с 2003 года руководил «Конгрессом русских общин», сейчас является советником президента РФ Владимира Путина), и с призывом к объединению под лозунгом «Три страны – один народ» ещё, представьте, в мае 2004 года! А кто об этом знает в остальной Украине? Надо теперь склеивать, сшивать информационно «разодранную» страну на живую, человеческую «нитку». И такие встречи и разговоры ох как во благо!
Почти во всех аудиториях меня просили не о войне рассказывать, а просто почитать свои стихи, чаще всего «о любви». Люди здесь не избалованы звучанием украинского слова, национальная культура сюда годами не доходила, книжек тоже недостаёт, а люди в них сейчас ищут опору своей обострившейся гражданской идентичности.
Мариуполь – словно открытая рана. Вечером улицы пустынны, как в Киеве было в чёрные дни террора зимой 2014-го, даже собак нет.
Уже несколько недель люди боятся с наступлением темноты выходить из дому, ходят слухи о завезённых титушках, о своей «вате», которой в городе, говорят, много, и нет чувства защищенности. Очень многие уезжают, жизнь в городе понемногу замирает… «На завтра все массовые мероприятия отменены, на передовую (мы собирались) нельзя, повышенная боевая готовность, уезжайте из города…»
Каждая такая перестраховка (никуда не ходим, сидим дома, ждём обстрела) – это маленькая победа врага, чья цель – запугать, обескровить, выбить город или регион из собственной жизни, чтобы он в том числе разрушал себя сам, изнутри, своими руками.
Нормальная культурная жизнь в прифронтовом городе – кино, кафе, выставки, концертные залы, театры, стадионы, лектории – это тоже, если хотите, форма сопротивления, и она обязательно должна быть, ни в коем случае нельзя позволить таким городам погружаться в депрессию.
Много было щемящего и пронзительного, я по несколько раз на дню ревела… И очень светлые впечатления остались от встреч с бойцами ВСУ. К ним-то уж точно надо возить артистов и музыкантов регулярно, там просто физически ощущаешь, как ребята преображаются от ощущения своей «нужности» стране.
– Недавно принятые законы о декоммунизации общество встретило неоднозначно. Кого-то возмущает изменение названий улиц во время кризиса, кто-то опасается обострения военной обстановки и противоречий в социуме. А вы как считаете, это своевременное решение или с ним можно было подождать?
– Если бы это сделали 23 года назад, сейчас мы жили бы в другой стране. Наиважнейшее в этих законах – открытый доступ к архивам.
Сам факт, что российские СМИ сразу взвыли и Лавров тут же отреагировал, говорит о том, что именно архивы спецслужб – главная точка боли.
Меня потрясло, что в прошлом году, в марте, сразу после аннексии Крыма, Россия продлила срок секретности документов ЧК, ГПУ, НКВД, МГБ-КГБ за 1918–1991 годы. Это означает, что старые технологии чекистов и далее в ходу.
Возьмите, например, дело писателя Ярослава Галана. Он был изначально искренний коммунист-москвофил, подонок, сотрудничал с НКВД и деньги брал, а после войны стал главным автором, специализировавшимся на «борьбе с украинским национализмом». И когда он вышел из-под контроля, перестал быть нужным, его, словно тряпочную куклу, отыгравшую свою роль, сбросили с руки: гуцульским топором по голове. Смотрите: жертва украинских националистов, зверства бандеровцев!
Я всё ждала, когда же появится Галан-2. Очень его недоставало в российском сценарии этой войны.
Получается, “бандеровская хунта” в Украине есть, а ни одного умученного «писателя – борца с украинским национализмом» за год так и не обнаружилось. Нужна была такая «сакральная жертва» для медиа.
Это висело в воздухе. И когда мне позвонили и сказали, что «Олеся Бузину убили», я подумала: ну вот, нашли «писателя». Особо и не напрягались, такое впечатление, что просто скопипэстили сюжет со старого учебника школы КГБ.
Открытые архивы помогут точно установить методы КГБ, наперёд дезавуируют любые действия ФСБ против Украины. Именно поэтому доступ к архивам вызвал у россиян столь болезненную реакцию. Хотя в 1990–1991 году часть архивов КГБ УССР вывезли в Москву, а часть – просто уничтожили. Сжигали дела как «не представляющие исторической ценности». И среди них, например, дело Союза писателей Украины, в котором сотни томов!
Там еще много чего осталось. Это работа для следопытов и любителей загадок, интеллектуальных Шерлоков Холмсов и лейтенантов Коломбо – собрать из разрозненных документов цельную историю, словно мозаику.
Хороший пример, как я нашла данные по делу моего отца. Работник архива разбирал докладные записки 1970-х годов, которые КГБ УССР отправлял в ЦК партии, наткнулся на фамилию Забужко и спросил: «Не ваш ли родственник проходил по делу “Блок”?» Так нашлась выжимка на четыре с половиной страницы из дела моего отца, четыре тома которого в 1990-м были уничтожены.
В этой войне УПА неожиданно сыграла историко-просветительскую роль. Бандеровцы? Кто это? И даже те, кто никогда не интересовался историей, начали искать информацию.
Ещё предстоит разобрать правду о Второй мировой войне. Сейчас идет её продолжение. В 1945-м была одержана половинчатая победа, когда один тоталитарный режим свергли, а второй остался как бы победителем и узурпировал позицию антифашиста.
На чем Путин играет? России всё можно, потому что она победила Германию – «деды воевали»!
Попробуй что-то возразить, и ты сразу оказываешься на стороне Гитлера.
Это старая политтехнология. Тот самый дискурс победителя, который никогда за прошедшие десятилетия не поддавался ревизии. Реальная же правда в том, что Советский Союз свою дорогу до Берлина забросал людским мясом.
Мы мыслим категориям «выиграл–проиграл». Это логическая ошибка, ловушка, в которую попадали целые народы и целые культуры.
Есть такое понятие в психологии – non-winning (не выигрыш). Что это значит? Если вы планируете пробежать 100 метров за 10 секунд, а пробегаете за 11, даже когда вы приходите первым, это всё равно не выигрыш — не достигнута поставленная цель.
В нашей украинской истории многие события, названные «победами», на самом деле оказываются именно в этой категории: не победа и не проигрыш. Это хорошо видно на примере УПА.
Они не выиграли свою войну… как бы проиграли, физически. Но по результатам – точно не проиграли. Они боролись за независимую Украину. Разве ничего не получилось? Получилось! Только растянуто во времени и другим способом. Они расшатали сталинскую империю.
Многие ветераны УПА говорили мне, когда я записывала их воспоминания для “Музея заброшенных секретов” : «У нас демобилизации не было». Валерий Марченко, диссидент, умерший в лагере, написал в воспоминаниях: «Я понял, в чём дело – они непобеждённые. Бойцы УПА вели себя в лагерях, как военнопленные». “Я с вами воевал, я – ваш враг, пленный, и требую статуса политзаключенного” – говорили они. Это радикальный переворот в истории советской пенитенциарной системы.
Все восстания в ГУЛАГе – Норильска, Воркуты, Кенгира – были организованы бойцами УПА. Они и в заключении воссоздали свою организацию.
Удержать лагеря Хрущёв уже не мог, поэтому огласил амнистию, а вовсе не потому, что он «был хороший». У него руки в крови по самые плечи.
Он в Украине работал, руководил спецоперациями в западных областях и знал, насколько это реальная сила.
Первый наш Майдан – “революция на граните”, студенческая голодовка 1990 года с палатками – это украинское ноу-хау. Львовское студенчество консультировали ветераны УПА.
Есть украинская национально-освободительная война, которая началась столетия назад, была продолжена бойцами УПА, идёт до сих пор и сейчас стала приносить видимые плоды.
УПА тогда себе поставила безумно амбициозную задачу – воевать против двух монстров, двух страшнейших тоталитарных режимов – гитлеровской Германии и сталинского СССР. Это в тех условиях была никак не реалистическая цель — осознанное самоубийство ради высшей цели. Святая жертва.
Маричка Савчин (деятель ОУН, жена полковника УПА Василия Галаса) мне говорила: «Мы были, как первые христиане».
Трудно представить, что выдержали и пережили те, кто не погиб и попал в руки НКВД. Там ведь людей ломали не только физически.
И даже сломленные «бандеровцы» оставались для советской власти источником постоянных неприятностей. Вспомните знаменитую историю с завербованным Богданом Сташинским, убийцей Бандеры. Убить-то он его убил, но все равно свинью подложил Кремлю — сдался германским властям и рассказал, как русские гэбисты организовали теракт против немецкого гражданина на территории Германии… прямая аналогия с убийством Литвиненко в Великобритании.
Если открыть архивы и внимательно изучить историю – хотя бы на таком уровне, как это сделали в Литве, где Музей советской оккупации ведёт серьёзную научную и популяризаторскую работу с 1992 года – станет понятно, что ничего нового в этой так называемой «гибридной» войне на самом деле нет. Изменились только масштаб и технологии.
У Сталина не было телевизора. Сейчас они в России целую страну поставили «на телевизор» и на государственную церковь.
С точки зрения всех психотехник вышла убойная комбинация. В этом плане очень недооценен вклад церкви Московского патриархата в трагедию на Донбассе. Кроме Донецкой епархии, там ведь никакой альтернативы для человека, желающего найти утешение в Боге, не существовало. А в её церквях психологическое прессование и зомбаж велись вполне по российским стандартам, у меня во время поездки на Донбасс незадолго до войны впечатления от общения с тамошним священством остались очень тяжёлые.
ФСБ уже превратила Россию в наибольшую в мире психушку, где ТВ и церковь в промышленном масштабе индуцируют массовое сумасшествие. Они реально разыгрались и построили коммунизм в том виде, как себе его представляли: чтобы у нас всё было, и чтобы нам за это ничего не было. А в результате свою страну превратили в руины и сумасшедший дом.
Жителей Донбасса заранее готовили к агрессии против Украины
Мы все живём в этом огромном, мерзком КГБшном детективе. Обрабатывали информационно всю Украину, а Донецкую и Луганскую области – давно и особо старательно.
Долгие годы в информпространстве навязывалась мысль: давайте отдадим Донбасс России, там якобы сплошь украиноненавистники живут… А потом приезжаешь, разговариваешь с дончанами, а они говорят: «Да мы не хотим в Россию!» Было там, конечно, пророссийское меньшинство, но не на уровне «вооруженного раскола».
Недавно разговаривала с таксистом из Донецка. Он беженец, ещё летом уехал. Переговорили за час стояния в пробках обо всём, и он сказал примечательную вещь: «Нас готовили к отделению ещё с 1990-х годов».
Меня это поразило тем, что совпало с моими профессиональными наблюдениями за динамикой книжного рынка. Это может прозвучать, как «диванная аналитика», но тут скорее сопоставление разных кусочков пазла. Я, например, знаю, что с 1997 года на Донбасс попасть украинским издателям со своими книгами было практически невозможно. Дистрибьютором в регионе стал российский монополист, который просто блокировал доступ украинских издательств к книжным магазинам.
Это очень удобная технология – сначала вытеснить с рынка, а потом заявить: ну вот видите, никто здесь по-украински не читает! А если на месте найдётся отчаянный предприниматель, как это было в Луганске в 2013 году, и на деле докажет, что вполне даже читают, – так его немедленно закроют или «по налоговой», или «по пожарной», или ещё по какой-нибудь линии. Сначала говорили: «Мы вообще украинские книги не берём», – затем брали, но не рассчитывались, а потом говорили: «Нам не дают». А кто же будет привозить книги, если за них не расплачиваются?
Россия очень тщательно планировала демонтаж Украины. Как Донбасс готовили «под Путина», так, например, Закарпатье готовили «под Орбана» (премьер-министр Венгрии Виктор Орбан). Венгерский паспорт там и сейчас получить легко. Не сомневаюсь, что Путин действительно, как «проговорился» польский политик Радослав Сикорский, предлагал Галичину Польше. Вот вам дискурс победителей, вот она, «незаконченная война» : те же самые карты разделов, что были у гитлеровского Рейха! И полный шок, что сотрудничать в итоге согласился только Орбан, хотя Кремль полагал, что европейские страны у него уже в кармане. Как Березовский говорил: «Зачем покупать завод, когда можно купить директора?» И вот тут россияне со своим менталитетом просчитались. Жизнь преподнесла им за прошлый год много сюрпризов.
Сын Романа Шухевича как-то заметил, что в советские времена украинцам привили рабскую психологию. Я не совсем уверена, что её привили. Но пытались, и небезуспешно. Прошедший век сильно поменял ментальность украинцев. Этот период нами ещё не проанализирован, не разобран, не проветрен, не переосмыслен. Такого массированного удара по сознанию людей никогда в истории не было. Мы все испытали это на себе.
Человек ведь податлив, вопрос в том, до какой степени. И вот здесь уже не только о советских временах речь надо вести.
Производство рабов, не сознающих своего рабства – это как раз реальность сегодняшней войны.
Осенью 2008 года меня так колбасило, я работать не могла. Тогда я писала “Музей заброшенных секретов”. Но после Грузинской войны всё из рук валилось, я ходила, как безумная, и говорила: «У меня такое ощущение, что в мироздании переставляют мебель». Той осенью много людей умерло и много родилось. Было ощущение какой-то глобальной «пересменки».
Потом – 2009, избирательная кампания и «свиной грипп». Вот тогда мне по-настоящему было страшно. Это сейчас у нас все говорят об информационных технологиях, о массовом зомбировании и индуцировании сумасшествия в России. А я тогда увидела, как обрабатывают мой народ. Эдакий эксперимент на внушаемость: прокатит, не прокатит? Карантин, «Тамифлю», безлюдные улицы и кругом растяжки «Вона – це Україна». Типичный НЛПшный ход. У меня мурашки по коже.
Я вдруг осознала, что они задумали: половина страны, как бы «пророссийская», юго-восток – Януковичу, половина «помаранчевая» – Тимошенко. И обе территории подконтрольные РФ. Взаимная ненависть, раздор, нарастающий хаос – а потом входят «миротворческие войска»…
Я тогда реально, как бы воочию, увидела сценарий раскола Украины. Всё было готово, проверяли только доверчивость «биомассы».
И когда в абсолютно пустом метро я увидела на эскалаторе девушку в марлевой маске, то, помню, шла потом по улице и рыдала от бессилия. Было ощущение, что «моя страна сошла с ума». Когда это спел Макаревич, я отлично поняла его чувство.
Было очевидно: ведётся артиллерийская атака на мозги, и люди абсолютно не готовы к такому массовому оболваниванию. Второй раз я так плакала в 2010 году, когда после президентских выборов шла с избирательного участка. Люди ничего дурного тогда не осознавали, всё выглядело спокойно, красиво, демократично… Я шла по улице и рыдала, потому что понимала: народ загнали в ловушку, и это чистой воды издевательство.
Такой унизительный выбор – между «мужской и женской зоной»… Вот вам, хохлы! Не просто опустили, а ещё и поглумились.
Тогда на нас обкатали много методов, но всё-таки развалить страну не получилось! Здесь снова возврат к тому же бинарному мышлению – проиграли или выиграли. Да, Украина ещё не выиграла. Но точно не проиграла!
Сурковские-то политтехнологи думали, что всё просчитано, схвачено и подготовлено, и в нужный момент Украина упадёт им в руки, как спелое яблоко. Но неожиданно оказалось, что эта территория населена людьми, которые хоть и смотрели телевизор, и читали газеты, и в марлевых масках ходили, но когда речь всерьёз зашла о стране, вдруг решили надеть каску и с фанерными щитами стоять под пулями. Никто на подобное не рассчитывал.
Наступили безумно интересные времена для внутренней и духовной жизни – когда видно, как идёт напряжение людского материала, как «сдуваются» искусственные авторитеты и «герои», на поверку оказывающиеся, прошу прощения, дерьмом…
Стало видно, какой колоссальный и прекрасный человеческий ресурс был в стране годами не задействован и не востребован. Сколько на самом деле героев и праведников, о которых никогда не говорили. Страна не знала, кем гордиться, а тут, оказывается, столько замечательных людей! «Так и стою, раскрывши рот: Народ! Какой народ!” (цитата из стихотворения “Народ” Марины Цветаевой) И вся эта жертвенность, искренность, волонтерство… И ты понимаешь, что некое очищение воздуха всё-таки происходит.
Моя точка зрения профессионально обусловлена. Писатель лучше видит сценарий, способен отличить спонтанный, самой жизнью порождённый сюжет от придуманного человеком, настоящий – от фейкового, потому что постоянно с ними работает, видит жизнь «текстами».
Мы сейчас в информационном пространстве постоянно сталкиваемся с лженовостями – историями постановочными, придуманными где-то в штабах «реконструкторами», которые, как говорил немецкий философ Якоб Беме, «хотят быть авторами», управлять реальностью. Это то, что называется «сатанинская амбиция».
С помощью таких сценариев вполне можно минимизировать затраты на вооружение. Задача «информационного террора» – разоружать огромные массы людей: регионы, города, даже целые страны – морально и ментально. Так это получилось в Крыму и так сейчас делается на Донбассе. Заставить людей самих разрушить свою жизнь, внушив им страх и ненависть к придуманному врагу, расшатать “социальный организм”. Именно поэтому, как у них, чекистов, принято говорить, “невидимому фронту” и наносится основной удар.
Я не верю во все эти разговоры о “полномасштабном вторжении”
Это тоже часть информационного террора – тактика запугивания, чисто бандитский блеф. Я убеждена, что у них и ресурсов-то для этого нет, и армия российская не в том состоянии. А вот спецслужбы – это единственное, чем Россия вправду сильна. Под их методы вся эта война и заточена. Они действительно перешли на “войну за умы”.
Мы проиграли информационную войну ещё до того, как осознали, что она против нас ведётся. К моменту начала “горячих” военных действий информационное поле страны уже было «зачищено».
Многие всё ещё думают, что оно у нас «украинское», независимое, но это вовсе не так. Война идёт на моей памяти с 2000-х годов. Именно тогда стали у нас массово появляться «варяги» из РФ – а свои журналисты, среди которых были совершенно замечательные, уходили на второй план, а потом и вовсе исчезали с эфиров. Приезжие же «московские гости» получали всё и сразу. Тут очевидны закадровые инструкции.
Ситуация с журналистом «Громадське ТВ» Данилом Яневским – единственный раз, когда украинский журналист перебил откровенную российскую пропаганду в эфире и сказал: «Спасибо, до свидания». Единственный! И его немедленно уволили. Комментарии о каком-то там «нарушении стандартов» смешны. Выходит, стандарты отечественной журналистики основаны только на том, чтобы не перебивать московского гостя?
Украинского депутата – тут да, свобода полная, можно хоть за ногу в эфире укусить. И это колониальных стандартов не нарушает, потому что согласно этим стандартам «хохлы смешные». А перебить иностранца, который хамит тебе на твоей территории, – нарушение.
Тут возникает логичный вопрос: кому же принадлежит «территория» украинских СМИ? За год войны стало очевидно, что первую скрипку в их политике играют отнюдь не сами украинцы. Думаю, мы ещё не скоро узнаем, у кого какая часть российских денег и главный офис в Москве.
Известная украинская писательница и философ Оксана Забужко