Потребность в церкови – это желание взрослых людей вернуть детство

Потребность в церковной жизни – это желание взрослых людей вернуться в детство. Чтобы был папа, который тебя любит, чтобы была мама, которая о тебе заботится, чтобы были братья и сёстры. Церковь воспринимают, как тихое пристанище измученному миру. Словно ты хочешь, чтобы все проблемы в жизни кто-то решил за тебя. Думать не нужно: проявляй послушание — и всё будет хорошо. Многим это помогает. Но Взрослым людям опасно быть детьми. Надо взрослеть, надо, в конце концов, брать ответственность на себя!
Сейчас у нас есть культ молодости. Все хотят подольше оставаться молодыми. Молодость звучит как похвала. Но дети должны быть детьми, а взрослые – взрослыми. (Александр Тарасенко)

Я выбегаю их подземного перехода метро «Немига» под звон колоколов. В Свято Духовом соборе – вечерняя служба. За массивными дверьми – тягучий дурманящий запах мирры и ладана. Горят свечи, смотрят с икон строгие лики святых.
«Верую во Единаго Бога Отца Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век…» Догматы «Символа Веры» объясняют, во что именно должен верить христианин.
Через дорогу в ресторане американского фаст-фуда меня ждёт коротко стриженый мужчина в кожаной куртке. Прямой взгляд, крепкое рукопожатие, на безымянном пальце – новенькое обручальное кольцо. Он признаётся: «Символ веры» – больше не про него. (Янина Мельникова)

В прошлой жизни его звали иеромонах Николай. Он почти 20 лет провёл в монастыре, имел сан и приход, наставлял паству. Он стал довольно известной в интернете личностью. Едва ли не первым в Беларуси занялся проповедованием в Сети. Про него писали СМИ, его деятельность активно обсуждали интернавты, его руководство выказывало беспокойство по поводу такого миссионерства.

Решение оставить приход и монастырь, снять с себя ризы и вернуть себе мирское имя пришло к нему спустя два десятилетия.
«Решил уйти» – звучит просто, но легко уйти нельзя. Был церковный суд, суливший отлучение от церкви ­– но святые отцы посчитали, что бывший иеромонах покается и ещё вернётся в лоно церкви. Он и не отрицал, что виноват. С точки зрения церкви, уйти — значит поставить под сомнение само существовании бога. А это большой грех. С иеромонахом Николаем случилось именно это.

В 1990-х, юный Саша Тарасенко учился в гомельском техникуме. С новыми друзьями до полуночи велись разговоры о смысле жизни, о своём месте в ней. Юношеские поиски и терзания привели друзей в церковь. Сначала ходили все вместе, потом Саша – вовсе остался там.
«Я был подростком, просто не понимал зачем живу, с какой целью. Мне было не понятно собственное существование. И вот в моей жизни появилась церковь».
Только-только развалился Советский Союз, открывались храмы – молодым казалось: вот есть организация, которая десятилетиями подвергалась гонениям, но она смогла выжить-выстоять, а значит сможет помочь выстоять и нам, молодым.
Неопытность и наивность. Я доверился церкви. Ну что может быть проще? Есть на небе Бог, выполняй то, чего он хочет, и тебе будет хорошо и здесь, и там. Простая схема. Она казалась идеальной».

В Свято-Никольском мужском монастыре, его стремительно рукоположили в иеромонахи, сменив имя на Николай. Ему было всего 17 лет. В этом возрасте даже в армию не призывают! Но армия – на пару лет, а монастырь – на всю жизнь. Выбор парня не пугал.
«Я был и остаюсь максималистом. Если уж есть бог, который нами управляет и нас любит, то взамен ему надо отдать всё. А что я мог отдать? Только свою жизнь», – рассказывает Александр.
Вот только за время жизни в монастыре вопросы о смысле жизни и о том, кто есть бог, остались, как и прежде:
«Я продолжал размышлять, и пришёл к выводу, что церковное учение – ложное. Я перестал верить в то, чему учит церковь. Я перестал верить в Святую Троицу, в Таинства… – не верил больше ни во что в церкви. Можно сказать, я вырос из церкви, она перестала меня наполнять и давать мне силы. И я ушёл».

«При этом, я не говорит напрямую, что бога нет. Если вы спросите меня о Боге, то я отвечу, что просто ничего о нём не знаю. Точнее, я знаю лишь то, что написано людьми в церковных книгах».

Александр видел церковь изнутри почти 20 лет – и удивляется, почему другие не замечают её изъянов: например, сектантства. «Когда по телевизору говорят, что где-то сектанты создали организацию и увели людей в леса, мы говорим «какой ужас!» А когда у нас под носом масса монастырей, куда уходят молодые люди, где их обрабатывают, где создают для них маленький мирок в противопоставление большому миру – к этому относятся спокойно. А там нарушаются базовые права человека! И никакие правозащитные организации не помогут».

Советы церковных служителей нередко имеют катастрофические последствия для людей: «У нас каждый священник мнит себя спасителем, вмешивается в личную, семейную жизнь людей. А люди просто не включают критического мышления – и слушаются».

Жизнь священника сама по себе не плоха: В человеческом плане есть где жить, что есть, с кем общаться. Идеальные условия, если честно. Но, когда человек честен перед собой, то он не станет обманывать других, а значит, рано или поздно, уйдёт из церкви. Просто тогда перед ним встанет вопрос: что же дальше? В 30 лет это ещё не страшно. А вот если тебе 40? 50? А у тебя семья. Что будешь делать? Для многих необходимость заново устраивать свою жизнь – очень серьёзный вызов.

Взвесив все «за» и «против», они продолжают служить в церкви, но ходят туда, как на обычную работу, механически выполняя свои обязанности. Мало ли в других сферах подобных людей? Встречаем же мы докторов, которые давно забыли про свои клятвы; учителей, которые давно не любят детей; милиционеров, которые не помнят, на страже чего должны стоять… Уставшие и разочаровавшиеся в своём выборе, они продолжают сидеть на нелюбимых стульях, жить с нелюбимыми людьми, ходить на нелюбимую работу. Потому что так проще, легче и вообще… «куда я пойду?»

Александр решился изменить (нет, не церковную систему) собственную жизнь: ушёл из монастыря, получил профессию электрика, теперь несёт «людям свет по-настоящему».
В феврале 2016-го бывший монах женился. Два месяца назад у пары родилась маленькая Ульяна.  С семьёй вопрос решён, «осталось построить дом и посадить  сад».

Как уживаются под одной крышей глубоко верующая православная христианка и агностик, да ещё расстрига? В любви и уважении, говорит Александр:
«По старой памяти я жене объясняю Библию, когда она спрашивает. Но она не пытается вернуть меня в церковь. И я благодарен ей за это. Моя жена даёт мне свободу в мировоззрении. И я даю ей такую же свободу, не запрещаю ходить в церковь, не говорю, что всё это глупости. Захотела крестить ребенка – покрестили. Это же совершенно нам не мешает». И в быту «свою котлету в пост» он получает: «Я постов не придерживаюсь. Монастырские уставы – не правило для мирян».
Бывший монах хочет, чтобы его дочь росла агностиком и относилась к жизни критически. Но как будет на самом деле? Он примет любой её выбор.

Многим людям нужен бог. Для смысла, для внутренней мотивации, для утешения. Если кто-то теряет близкого, то ему/ей легче думать, что человек не умер, не исчез. Но тот факт, что верующие счастливей неверующих, не лучше того факта, что пьяные счастливее трезвых

«Молчание говнят»