История стоматологическая
По причине подвально-подпольной жизни у посельчан резко разболелись зубы. Прямо эпидемия зубной хвори!
Ходят такие жалкие, расфлюснутые, перекошенные, стонущие. Прихватила эта зубная эпидемия и мою куму: мост зубной слетел. Но всё равно, болит, зараза, прям током бьётся. Не зубы, а электроподстанция какая-то.
Деваться некуда: стреляют-не стреляют, а зубная боль такая, что любые ГРАДы за пояс заткнёт.
Поехала кума в стоматологическую клинику, а там, мать честная, очередина.
Такое чувство, что вот полгорода специально договорились, прямо «место встречи изменить нельзя» . И все грюстные такие. Кто, за щеку держится, кто платочком распухшее личико прикрывает. И, первой в очереди (хотя так понимается, особо не спрашивая, кто за кем) стоит миловидно-расфлющенная-камуфляжно-автоматная девушка. Нам подвалы впрок не идут, а ей окопы зубами вылазят.
Все, зажав в руках стоматологические наборы, погрузившись в бахилы, ждут спасителя. На стенде график приёма врачей почему-то пуст. В регистратуре, всех направляют в один кабинет. Больница пуста.
Кума, увидав камуфляжно-автоматную, упала духом. Не готов её нежный организм к таким потрясениям. Но зуб дал электрошоковое включение, подталкивая к принятию решения. Несколько понервничав (ей же не рвать/резать/кромсать/сверлить, а мостик чуть-чуть на цементик и в роток прижать), кума устроилась в положенном по номеру очередном месте.
И вот, открылась дверь – на пороге появился Он. Судя по всему, единственный военно-атошный, не сбежавший врач-стоматолог. Он был прекрасен: его недельная небритость манила шиком загульного франта; халат, с засохшими пятнами крови, йода, и чего-то жёлто-коричневого, был застегнут на единственную пуговицу. Он, слегка что-то пожевывал, источал запах одеколона, спирта и крови. Всё, как на войне.
– Ого, сколько вас! – обреченно-философски молвил доктор – А я думал, поубивало уже всех в городе.
Он был прекрасен в своем жизнелюбии.
Спаситель облокотился на дверной косяк и небрежно вытер руки полой халата.
– Не, надо же, война их не пугает. Выстрелы им по-боку. А… а эта – ткнул взглядом на камуфляжно-автоматную – я так понимаю вообще с полей? Дамочка, я вот извиняюсь -а вам всё равно, как вас убьют: с пломбой или без.
Камуфляжно-расфлющенная попыталась что-то промычать, пошатывая автоматом. Очередь побледнела.
– Да мне плевать, на ваши аргументы – безэмоционально рассматривая трещину в стене, сказал врач.
– Можете стрелять. Это у вас быстро! А зубная боль – мучительно долгая. С автоматом не пущу, болезненная моя! Да и лекарства, свои…
И, сплюнув что-то в угол урны, словно поставил точку в сотворении мир; выдал безапелляционно: Кто по очереди? Заходи!
Спаситель ушёл в Чистилище.
Часть очереди моментально выздоровела. На лицах появился жизнеутверждающий румянец, а медицинские пакеты быстро растворились в недрах сумочек.
Часть очереди, нервно ропща, отправилась в регистратуру просить другого, более адекватного, санитарно-ухоженного доктора.
– Чё орёте? – отреагировало окошко регистратуры – Чего-то не видно, что с зубами пришли. Орёте, как на митинге. Другого врача нет и не будет! Вон – окошко, материализовав руку, ткнуло на камуфляжно-расфлющенную – меньше б стреляли, больше б врачей осталось. Ты ещё здесь стрельни мне, и этот сбежит, сами себе зубы дергать будете.
Очередь ещё частично оздоровилась: расправив плечи и челюсти, рванула из стоматологии. Остальные, обреченно, двинулись назад. Их, радостно потирая руки, ждал врач. Глаза его блестели нездоровым интересом к работе.
Смех Мефистофеля, по сравнению со смехом стоматолога, это смех ребенка, увидавшего мороженку. У расфлющенных, зубы выдали барабанную электродробь, приветствуя повелителя и лишая надежды на отступление.
Камуфляжная ретировалась. Первой пошла бабулька. Очередь молилась. Кто-то пытался договориться с болезненной частью тела, кто-то с нервами. К удивлению граждан, камуфляжная вернулась без автомата и в бахилах. Чинно заняла очередь, скромно теребя пакет с медикаментами, тихо расспрашивала о туташних врачебных порядках. Мол, хорош ли врач, хорошо ли лечит, и нет ли тут ещё кого-то, ей бы адресок, она на БТРе бы быстренько сгоняла. Очередь убила в ней последнюю надежду. Больница-одна. Врач-один. Точка! А не Пуй бабахать!
Дверь выдала бабку, бледно-шатающуюся, но счастливую. И врача, в халате со свежими пятнами крови, который, как властелин мира, осматривал, вжимающихся в стену, выбирая очередную жертву. Мужик, сидящий возле кумы, даже глаза закрыл, типа, меня нет, я в домике.
– Ты! – перст владыки указал на камуфляжную – и ты,- на куму. Очередь выдохнула. Мужик открыл глаза, типа, пронесло.
Рассадив жертв в кресла, врач стал изучать проблемы, приведшие больных к нему в столь тревожное время.
– Ага, мостик на цементик, и всё – разочарованно куме. И…
– О, мадам, вы моя надолго – потирая руки, обратился небрито-спиртовой зубной фей к бледнеющей камуфляжной. – У вас, я прошу прощения, гранатка во рту рванула, или зубную пасту не подумали отжать на блок-посту. Война войной, а зубки чистить надо. Да-да, так и передайте братьям по оружию, а то тут у меня все батальоном сидеть будете. Чудесно-чудесно – и влепив ей укол, зубной фей, вернулся к куме.
Как рассказывала оздоровившаяся родственница, такого ужаса, она не испытывала даже в глубоком младенчестве, оставаясь дома в грозу одна.
Насвистывая и подмурлыкивая какую-то песенку, типа «не кочегары мы не плотники» , зубной фей, размешав цементик, скомандовал «прикусить и подержать», что-то продолжил ваять.
Кума, закрыв от ужаса глаза, только вслушивалась в звуки и ощущения. Не болело, и то хорошо. Было мокро и холодно в районе носа, уха и глаза. Кума приоткрыла глаза. Врач смотрел на нее, нежно улыбаясь, как Пигмалион на свое творение.
– Вот так, и ещё вот так, штришочек, чудненькая моя прелесница – ворковал целитель, тыкая куда-то в сторону щеки, ватной палочкой.
Кума скосила глаз на камуфляжную. Она сидела бледная, с диким взглядом, вжавшись в кресло и смотрела в сторону воркующего возле кумы врача. В её взгляде был и ужас жертвы, и страх безумия, и мольба о пощаде.
«И это, он ей только укол сделал. О, народ нервный пошёл. Как бабахать цельный день, так они герои, а как зубик лечить, так раскисла» – подумала кума, умиротворенно- согласительно принимая ватно-тампонное тыканье.
– Ну, всё, мостик готов, кусайся, любезная, хоть орешки коли, только гранатки в ротик не суй. Иди-ка сюда – врач, с галантностью салонного джентльмена, подав руку, сопроводил куму к зеркалу.
С зеркала на неё глянуло…
Зубной фей, был явно в ударе, видно задолбало его разнобаханье и камуфлировано-расфлющенное, и он, хоть как-то решил нести в массы не только облегчение от боли, но и прекрасное. Пол лица кумы занимала маска: обычная, из гипса медицинского или зубопротезного. Кто знает, что используют зубные феи, возомнившие себя Церетели? У неё было ушко эльфа, пикантный носик гоблина и всё это в петриковскую роспись, в цветочки из зелёнки.
Удовлетворенно хмыкнув, насладившись реакцией ступора, врач, лёгким движением руки, снял маску и вручил её куме, выпроводив за дверь.
Она взглядом попрощалась с вжавшейся в кресло камуфляжной, к которой, натягивая перчатки на руки и выражением лица главного героя фильма «Кошмары на улице Вязов», приближался стоматолог.
Поредевшая очередь, увидев, как из кабинета выходит девушка с совершенно обалдевшим выражением лица и глазами вышедшего из обморока Бэмби, держащей в руке что-то гипсово–зелёное, решила не испытывать судьбу. А из кабинета, в след разбегающимся, неслось жизнеутверждающее: «не кочегары, мы не плотники, да» . Зубной фей входил в роль.
Елена Степная
/
/topics/almanac
