Имеет ли белорусская национальная идея шанс на выживание?
БЕЛАРУСЬ: РЕАЛЬНАЯ ИЛИ ВЫМЫШЛЕННАЯ НАЦИЯ?
Алесь Белы, автор «Летописи Рутения Альба»
Мало кто в мире знал о существовании Беларуси до так называемого референдума 1 ноября 1995 года, который полностью уничтожил остатки парламентской демократии, кратко просуществовавшей в стране после распада Советского Союза. Частичные успехи движения Возрождение, за восстановление национальной идентичности, достигнутое в период после обретения независимости и «оттепели» 1991-1994, оказались весьма эфемерными. Беларусь стала первым пост-колониальным государством в современной истории, поспешив воссоединиться с бывшим имперским центром. Re-советизация набрала обороты. Как в Беларуси, так и в России, нет недостатка в людях, которые утверждают, что само существование отдельного белорусского народа всегда была фикцией. Но это совсем не верно.
То, что сейчас известно как Беларусь/Белая Русь (росс. Белоруссия), всегда была пограничной областью между Европой и Московией, никогда не имела достаточно силы, чтобы определять свою собственную судьбу. Тем не менее, попытки объединения в нацию в своём роде продолжались более тысячи лет. Историографические следы государственности страны прослеживаются в раннесредневековом княжестве Полоцком. Полоцк — самый старый город, известный с 862 из восточнославянских летописей и исландских саг. Считается, что Полоцк был основан норвежскими викингами на маршруте в Византию через Западную Двину и Днепр. Первый известный князь Полоцкого княжества, Рогволод/Rohvalad (Rognvald), предположительно, норвежец, установил местную династию во второй половине 10-го века. Вскоре после этого, Полоцк был захвачен киевским князем Владимиром, известным своими преобразованиями христианизации языческих славянских племён. Тем не менее, Рогволод династия большую часть времени правила независимо от Киева. С 1230-х до начала 15-го века, литовские князья постепенно захватили удельные княжества современной Беларуси. Современные белорусские историки утверждают, что они не были завоеваны литовцами, а были наёмниками на службе славянских князей. Фактически, произошло вступление славян в новое государственное образование — Великое княжество Литовское. ВКЛ имеет первостепенное значение для культурного развития региона. Денежная система и общее право, официальный язык и дипломатический обряд были заимствованы литовцами от их новых соотечественников. Почти все великие литовские герцоги 13-15-го веков воспитывались в духе славянской культуры, женились на славянских принцессах. На протяжении многих веков, главным центром белорусско-литовской культуры, был Вильнюс (Вильно).
Поэтому Великое княжество (Чосера Леттов и Ruce ) рассматривается в качестве двойного государства. Радикальные националисты, однако, отрицают за литовцами право на историческое наследие ВКЛ и утверждают, что государство было преимущественно белорусским. Как ни странно, оба народа, известные в настоящее время как литовцы и белорусы, называли себя в своих языках — lietuviai (лиетувяй) и litviny (литвины), то есть «литовцами». Средневековая и ранняя современная Россия была известна за рубежом под именем Московии. Но даже в начале 20-го века, сельское население Беларуси мало чувствовало свою принадлежность к России, называя себя исключительно тутейшия /tuteisyja ( «местное население»).
Литовцы и белорусы называли себя «литовец» в своих языках — lietuviai и litviny соответственно.
На протяжении большей части своей истории, белорусские земли не имели другого названия, кроме ЛИТВА (Литва). Название Белая Русь было придумано в средневековой литературе на немецком языке (Weißrussland) и латинском ( Рутения Alba ), а с 13-го века название Белая Русь применялось западными учёными к территории от северо-запада России, прилегающей к Финляндии и Карелии, до северного побережья Чёрного моря. Только в конце 16-го века название стало ассоциироваться с современной Беларусью и её славянским населением — будущими белорусами. В 17-м веке, русские Цари активно продвигали название в своих пропагандистских целях — для обоснования своих претензий к якобы «старому русскому наследию», которые они пытались оспорить у Речи Посполитой. После трёх разделов Речи Посполитой, Цари укрепили свои позиции в Беларуси, они пытались стереть любое воспоминание в сознании людей о национальной самоидентификации, официально переименовав эту территорию «северо-западной провинцией». К концу 19-го века название Беларусь стало широко признанным, хотя многие активисты национального возрождения приняли название неохотно (точно так же, как украинцы чувствовали себя оскорбленными от официального названия в царские времена — Малороссия). Другие названия, предлагаемые для «северо-западной провинции» — Vialikalitva (Великая Литва) и Kryvija (имя самого мощного племенного союза в прошлом), не получило достаточной общественной поддержки.
Название, язык и столица — вот вещи, имеющие решающее значение для идентичности любой нации. Но в случае с Беларусью, она неоднократно пострадала от повторяющегося нарушения непрерывности своей истории. Даже профессиональному историку легко запутаться в деталях. Для белорусов, которые никогда не учили свою историю в школе, и даже не сделали усилия, чтобы узнать её, не пожелали стать независимыми в 1990-х. Это стало неприятным шоком для сознательных граждан. Даже умеренный интерес к истории и национальному наследию, невежественным большинством воспринимается как «национализм» — само слово звучит как ругательство, в контексте более подходящем для «шовинизма».
Нежелание средних белорусов, это безразличие к национальным ценностям, этот национальный нигилизм — здесь вряд ли удивительное явление. В конце 1980-х белорусская интеллигенция с горечью называла свою страну «Вандея перестройки». Как бретонские крестьяне конца 18-го века, деревенские жители цепко хватаются всем своим существом за прошлое. Крестьянину трудно объяснить такие нематериальные вещи, как демократия или рыночная экономика. До сих пор среди белорусских сельчан демократические идеи обречены на провал. Оказалось гораздо проще строить политическую карьеру на провозглашении лозунга вернуться обратно — в Россию, в Советский Союз, с его дешёвой колбасой и водкой, гарантируемой заработной платой и отсутствием чего-либо, что потребовало бы умственных усилий, инициативы и ответственности.
Является ли это силой привычки, приобретённой во времена советской эпохи? Говоря о литовском периоде истории, как о золотом веке, националисты склонны замалчивать, что даже в период своего расцвета, Литва была всего лишь сельской заводью Европы: страна крепостного права, с крестьянами и помещиками, которые всегда считали крестьян слишком примитивными, чтобы давать им свободу. В отличие от анта Bellum аристократов Вирджинии, помещики Литвы пытались вести жизнь, напоминающую какую-то древнегреческую идиллию. Примечательно, что первая «национальная» опера, которая будет поставлена в середине 19-го века, было названа «Идиллия» и призывала к примирению между крестьянами и дворянами.
Действительно, существует сходство с безрассудством, когда от экономических и политических проблем отмахнулись в Сейме польско-литовском. Так и теперь, колхозные боссы, которые составляют большинство квази-парламента Беларуси, вероятно, никогда даже не слышали о разрешении Слонимского уезда dietine в 1666 году: «поскольку инновации больше всего вредят отечеству и подрывают старые права, они никогда не должны быть разрешены». Но колхозники тоскуют, оказавшись в неожиданно сложном мире, который внезапно возник из-за железного занавеса, вместе с их завистью к более предприимчивым и, следовательно, более благополучным соседям. Опять же, тактика страуса выбраны ими, чтобы избежать разочарования. Экономические интересы, которые не совпадают с российскими, приносятся в жертву «Славянскому единству» в наивной надежде, что это будет оценено в Москве. Романтичное крыло националистов видит спасение в сохранении языка. К началу 16-го века официальным языком Великого княжества был старобелорусский. Он пережил запрет на его официальное использование, наложенное польской короной в 1699 году. Запрет повторился в 19-м веке в Российской империи. Затем десятилетия советской скрытой дискриминации. Всё это сократило долю населения, умеющих говорить на литературном белорусском языке свободно. И поляки, и русские часто заявляют, что белорусский — это диалект от их языков. И значительная часть населения Беларуси говорит на « трасянке».
Только около 40 лет назад белорусский язык был языком большинства. Но их словарный запас состоял фактически из несколько сот слов, связанных с повседневной жизнью и примитивным земледелием. Его литературная версия включила всю политкорректную коммунистическую фразеологию, что было сравнительно легко для белорусской литературы, возникшей в середине 19-го века, после перерыва почти в два столетия, чтобы перейти от оплакивая бедственного положения дореволюционного крестьянина до восхваления » ой, счастливая жизнь в колхозах».
Адепты национального возрождения отмечают, что белорусская литература знала лучшие времена. В 16-м веке, даже татары, живущие в Великом княжестве перевели Коран на старобелорусский. Официальный статус этого языка был подтверждён литовским статутом 1588. На старобелорусском языке писана «первая конституция в Европе» политических свобод дворян, что было беспрецедентным в современной Европе. В 17-м веке страна была залита политическими и религиозными памфлетами — многие из них анонимные. Это набор печальной белорусской традиции, что авторы многих книг 19 и 20-го века остаются неизвестными.
Это удивительно, что вопросы, волновавшие умы людей 350 лет назад, до сих пор актуальны. Классический пример: памфлет «Письмо Abuhovic» обвиняет адресата в государственной измене за сдачу стратегической крепости Смоленск московской армии в 1654 . Другой такой диатрибе, «Mialeska в Oration», видит источник всех бед в распространении иностранных обычаев — доказывающую, что белорусская ксенофобия давнее явление.
Не только белорусский язык, но и весь родной фольклор, который питал национальное возрождение в начале 20-го века, фактически прекратил своё существование. Он был заменён на советский эрзац русской культуры, делая бесшовную интеграцию в Россию не менее сомнительной, чем восстановление национальной идентичности.
Подрастающее поколение привлекает не фольклор, а эмоциональная история вековой русско-литовской борьбы. С самого начала своего существования Великого княжества приходилось защищать себя от сильных врагов. С запада, это были тевтонские рыцари и крупные европейские страны. С востока, татары, которые полностью опустошили Русь, но собственно Литвой были отбиты. Но давление с Востока не исчезло. До конца 18-го века два государства, Московия и ВКЛ, вели непрерывные войны друг против друга. Казус состоял в том, что страна оказалась границей размежевания двух культур, двух мировоззрений на жизнь прежде всего. К западу от неё, были студенты, выборы, судебный процесс, Реформация, религиозная терпимость, книги, европейские моды — и другие вещи, которых на востоке у населения не было. Не удивительно, что московские цари стали насильно перекрещивать население ВКЛ в православие, так как оно считалось средством, чтобы инфицировать народ от «западного заболевания». Некоторые российские историки в начале 20-го века проявляли интерес к истории ВКЛ, которую они воспринимали как «альтернативную Россию» прообраз потенциально европеизированного государства восточнославянского. Свидетельство того, что Россия сама может разработать свою государственность в соответствии западному сценарию. Как ни странно, сегодня идеология основана на мистическом «Единстве всех славян» против мира личной свободы как «чуждого православным». Она экспортируется в Беларусь из России — реверсирование прошлых тенденций.
Тем не менее, из года в год, всё больше молодых белорусов смотрят на запад. От молодого поколения Россия терпит унизительное поражение. Но «простыми» людьми, особенно старшего поколения, история победы над Россией, которая была одержана пусть даже в 16-м веке — ими она воспринимается, по меньшей мере, как «фашизм». Хотя те же добродушные люди ничуть не обижаются, когда президент Беларуси, товарищ Лукашенко, публично восхищается методами Гитлера.
Таким образом, имеет ли белорусская национальная идея шансы на выживание? Это зависит от того, насколько сильной будет прозападная позиция у молодого поколения, насколько готовы они будут противостоять давлению. Традиционная кухня, основанная на тёртом картофеле, легендарная белорусская деревенская простота, народные песни на Купала у костров и тематические парки — всё это имеет мало общего с выживанием личности и успехом белорусской государственности.
Сноски
1 «Погоня» («The Pursuit»), эмблема Великого княжества Литовского, была официальным национальным символом Беларуси в 1991-1995 годах, и отклонена президентом Лукашенко, как «чуждый символ православных славян».
2 Библия перевёл на старобелорусский Франциск Скорина, первый учёный страны, и первая книга из когда-либо опубликованных на территории будущего Советского Союза. Десятилетия могут потребоваться белорусам, чтобы избавиться от унижения, русского-советского рабства.
3 Как ни странно, в 1919 году Смоленск большевики провозгласили столицей Белорусской Советской Социалистической Республики, в противовес недолговечной Белорусской Народной Республике, независимость которой была провозглашена в 1918 году; в 1996 году город был местом саммита, предложенного Россией, якобы для предотвращения переворота в Беларуси.
4 Битва в Орше (1514) — несмотря на серьёзные побочные последствия на Западе, ей не удалось восстановить стратегическую крепость. Смоленск был потерян в 1512 и восстановлен в Посполитой в 1611 году, но потерян навсегда в 1654 и никогда уже не будет включён в состав белорусского государства. С конца 15-го века, польская армия постоянно поддерживала усилия литовцев. В поисках поддержки против России, Великое княжество, подписав Люблинскую унию с Польшей (1569), образовали Посполиту.
Copyright © Алесь Белы, 1997 статья первоначально была опубликована в «History Today», апрель 1997 года.
