Как интернет изменил наш мозг
Как виртуальная реальность меняет мозг
Если мы сидим всё время в интернете, то появляется, что в мире признано болезнью – компьютерная зависимость. Её лечат те же специалисты, которые лечат наркоманию, алкоголизм и вообще разные мании.
Это не пугалка. Зависимость от компьютера существует.
Одна из неприятностей, возникающая при компьютерной зависимости — лишение социального общения. У таких людей не разрабатывается то, что сейчас считается одной из последних (ускользающих) привилегий человека – способности строить модель психики другого человека.
В русском языке нет хорошего термина для описания этого действия, по-английски это называется theory of mind, что по-идиотски переводится как «теория ума» – означает способность посмотреть на ситуацию не своими глазами (мозгом), а глазами другого человека.
Основа коммуникации, основа обучения, основа сопереживания, эмпатии – эта настройка появляется, когда человека учат этому. Это чрезвычайно важная вещь. люди, у которых эта настройка отсутствует полностью, больные аутизмом и пациенты с шизофренией.
Сергей Николаевич Ениколопов, специалист по агрессии, говорит: ничто не заменит дружеский подзатыльник. Он глубоко прав. Компьютер покорен, его можно выключить. Когда человек уже всех «переубивал» в интернете, подумал, что надо пойти котлету съесть, выключил компьютер. Включил — а они опять живые там бегают. Такие люди лишаются навыка социального общения, они не влюбляются, они не знают, как это делать. И вообще беда с ними происходит.
Компьютер — это хранилище внешней информации. Когда появились внешние носители информации, началась человеческая культура. До сих пор идут споры: кончилась биологическая эволюция человека или нет.
Это спор серьёзный. Генетики говорят, кончилась, потому что всё остальное, что в нас развивается — это уже культура. Моё возражение генетикам такое: «А вы откуда знаете, если не секрет?» Мы сколько живём на планете? Забудьте про культуру вообще, люди современного типа живут 200 тысяч лет. Муравьи, например, живут 200 миллионов лет.
По сравнению с ними наши 200 тысяч лет — это миллисекунда. А когда наша культура началась? 30 тысяч лет назад. Даже на 50, не 150 тысяч, а всего 30 . Это вообще мгновение. Давайте проживём хотя бы один миллион лет, тогда и посмотрим.
Хранилище информации становится всё более и более сложным: все эти облака, в которых висят наши данные, видеотеки, кинотеки, библиотеки, музеи растут каждую секунду. Что с этим делать, никто не знает, потому что эту информацию невозможно переработать. Количество статей, связанных с мозгом, превышает 10 миллионов — их просто нельзя прочесть.
Каждый день штук десять выходит. Ну, и что мне делать теперь с этим? Доступ к этим хранилищам становится всё более сложным и дорогим. Доступ — это не читательский билет в библиотеку, а образование, которое человеку дают, и представление о том, как эту информацию добыть и что с ней сделать. А образование становится всё более длительным и всё более дорогим.
Неважно, кто платит: сам студент или государство, или спонсор — не в этом дело. Оно объективно очень дорогое. Поэтому избежать контакта с виртуальной средой уже невозможно. Мы оказались в мире, который не просто целиком состоит из информации — это жидкий мир. И это не метафора.
Жидкий потому, что один человек может быть представлен в десяти лицах, в десяти никнеймах, при этом мы не знаем, где он находится. Более того, знать не хотим. Какая разница, в Гималаях он сидит или в Перу , или он вообще нигде не сидит и это симуляция?
Мы оказались в мире, который стал непонятным объектом: неизвестно, кем он населён, все ли в нём живые люди или нет.
Мы считаем: как хорошо, что у нас есть возможность дистанционного обучения — это ведь доступ ко всему на свете! Вот только такое обучение требует очень тщательного отбора того, что брать, а что не брать.
Вот история: я недавно купила авокадо, собираясь сделать соус гуакамоле, и забыла, как его делать. Что туда класть надо? Можно его вилкой, например, помять или блендером обязательно? Я, естественно, лезу в «Гугл», полсекунды — получаю ответ. Понятно, что это неважная информация. Если мне интересно будет узнать, какая грамматика была у шумеров, последнее место, куда я полезу, будет «Википедия». Значит, я должна знать, где искать. Вот тут-то перед нами встает вопрос, неприятный, но важный: насколько цифровые технологии меняют нас самих?
Нейролингвист и экспериментальный психолог, доктор филологии и биологии, член-корреспондент Норвежской академии наук Татьяна Черниговская
