Как проходят пытки в СИЗО КГБ Беларуси
Пытки. Они были разные и применялись к каждому избирательно. Но существовали и общие, фоновые.
К фоновым относятся: постоянные интенсивные удары ПР-73 во время передвижения заключенных по перилам и лестничным маршам.
Обыски по несколько раз в день в камерах и индивидуально. О них подробнее.
Групповой обыск: всех из камеры с вещами по очереди заставляют бежать по лестнице–трапу в помещение на первом этаже. Там все ставят свои вещи напротив себя, раздеваются до гола и поворачиваются к стене (как проверяют твои вещи ты не видишь). Всё это время заключенные стоят на «растяжке» в неотапливаемом помещении — люди стоят до тех пор, пока охранники не посчитают нужным закончить.
Второй вариант группового обыска: всех из камеры бегом выгоняют в то же помещение, но без вещей и под предлогом того же обыска начинают над всеми издеваться по очереди, но с разной интенсивностью. Пока над одним издеваются остальные стоят в той же растяжке и не видят, а только слышат, что происходит. В основном заставляли приседать помногу раз, от 20 до 80. Некоторые подумают, что это и не так уж много, но когда ты находишься в движении только 120 минут в сутки максимум и с кислородным голоданием, это достаточно много.
Кроме того, отдельная тема, даже та интонация и выражения лиц, проводящих эти психофизические обработки (основная задача — унизить, а потом «сломать»). Интенсивность и количество индивидуальное (как будто, согласованное с врачом или опером), кто-то 80 раз, кто-то ни разу (тот кто не приседает, дрожит от холода).
Индивидуальный обыск: человека одного с вещами забирают из камеры и возвращают через определённое время. Как правило, по возвращении он падает на нары, а на утро при обходе говорит, что нуждается в посещении врача.
Далее «карусель»: всех из камеры по очереди забирают и помещают в отдельные помещения, а через некоторое время возвращают на место. Но ни один из заключённых не знает, куда и зачем его забирают с вещами, берёт самое необходимое, остальное оставляет сокамерникам. И так каждый следующий. В результате последний остаётся со всем «нажитым в камере», и всего он физически унести не может. Берёт самое необходимое, а остальное остаётся. В результате, всё оставшееся забирается охранниками (что-то выбрасывается, что-то отдаётся в камеры на южную сторону тем, кто ведёт себя «хорошо»).
Нет это не ковры и диваны, это такие мелочи которые обычный человек в своём быту не замечает — стоят они рубль за ведро на рынке. Но эти мелочи отдаляют человека от животного в зоопарке. И эти мелочи не прописаны в перечнях на передачи. И эти мелочи попадают в камеры крайне редко: только с человеком, прибывающим на повторное или новое рассмотрение дела из ИК.
Эти мелочи и не разрешены и не запрещены, и поэтому с человеком из ИК попадают в камеру. Так вот, по завершению карусели все возвращаются, но уже в совсем другую камеру — начинается её новое «обживание».
Проблема не в бытовых мелочах, всё гораздо глубже. Главная цель — психика. Ощущение животного в клетке зоопарка плюс издевательства при всех вариантах обысков.
На прогулках заставляли всех ходить по кругу.
- Если кто-то отказывался ходить по кругу, всем прекращали прогулку.
- Если кто-то отказывался идти на прогулку, то всю камеру лишали прогулки.
Они понимали, что кто-то не хочет ходить по кругу, как животное.
Если прогулки лишали, то вентиляцию закрывали обязательно.
Помимо психологического издевательства:
- Растяжка до боли в суставах;
- Применение наручников с поднятием рук вверх до хруста в плечевых суставах;
- Толкание человека в спину при движении, чтобы он ударялся в стену;
- Неоднократное бегание по лестнице вверх-вниз с вещами и матрацами;
- Приседания до дрожи в ногах (у всех после этого поднималось давление до критических норм);
- Кислородное голодание – закрывалась вентиляционное окно;
- Туалет 1,5-2 мин на 6 человек.
Медицинская «забота»
Медикаменты только покупать, кроме неотложки. Результатов давления никто не показывает. Ты о своём здоровье знать ничего не должен.
Хотя это единственные люди, которые хотя бы иногда пытались облегчить твои страдания. Но не могли почти ничего — за ними тоже контроль. Но у них не было идейно фанатичного взгляда, скорее больше тоски.
Помню разговор врача с начальником смены в первые дни (февраль 2010). НС: «Ну что там с этим?» В: «Да ничего хорошего, он слепнет нa глазах. Его в больницу класть срочно надо. Он до суда ослепнет, кому отписываться придется? Мне! Не ему же (в смысле начальства)!
Потом: после того, как ко мне «альфовцы» применили ПР-73, у меня была трещина ребра. Только спустя сутки меня повели к врачу. К тому времени меня уже начало перекашивать на больной бок. Я знал, что с трещиной никакого особенного лечения не проводится, вопрос выздоровления — это вопрос времени и относительного покоя. Но я хотел таким образом хотя бы зафиксировать побои. Диагноз врача в тот день, который видел меня раньше: побоев нет. Это сколиоз!!! (Сколиоз у человека, закончившего два военных вуза и ежегодно проходившего мед. комиссии в МВД.)
Следующий момент: я был записан к врачу, но контролёры об этом забыли или упустили. Результат — после издевательств на обысках меня сразу из камеры ведут к врачу. Понятно, врач видит перед собой овощ в моём лице. Измеряет давление и срочно кладет меня на кушетку. Пытается выяснить, что со мной происходит, когда это началось или что-то в этом роде. Я пояснить ничего не могу, только злобно скалюсь, но это мне так казалось или хотелось (всё это запомнилось слайдами и разговоры были с эхом.) Потом недовольный моими ответами и поведением переходит на повышенный тон и спрашивает: что умирать собрался? Отвечаю, «не дождётесь». Дальше он мне сделал укол (ещё обсуждал со вторым доктором женщиной количество то ли дозу, то ли вид препарата: может это сильно много? Хоть бы не оказалось мало!) Сказал мне полежать минут 5 на кушетке. И отпустил в камеру только после того, как мне стало, по его мнению, лучше. Я не помню его имени. Но спасибо ему огромное. Может он меня в тот день или от смерти или от инвалидности спас.
При мне ещё сильно доставалось заключённым Векленко, Кунцевичу и Тераховичу. Они, как и я, не бегали по СИЗО, не ходили во время прогулке по кругу, они просто хотели сами для себя остаться людьми.
Из бывших сотрудников, которых там было много, я один из немногих открыто выступили против пыток. Я первый из всех находящихся в СИЗО КГБ лиц подал официальное письменное заявление о пытках. Это было в зале суда, суда по моему делу. Его рассмотрение началось как раз в январе 2011 года. Заявление было приобщено к материалам дела и получило официальный статус.
Это заявление я написал в зале суда зачитал его и официально передал через секретаря судебного заседания судье. После чего судье ничего не оставалось, как приобщить это заявление к материалам дела и поручить проведение официальной проверки изложенных мною фактов. Это имело очень большой эффект в СИЗО. Пыл по поводу применения физической силы в какой-то мере поубавился. А после того, как моё заявление продублировал Михалевич, то вести себя они стали ещё осторожнее. Но ко мне это уже не относилось. Я шёл у них по другой программе.
Волна арестов сотрудников МВД Беларуси перед президентскими выборами 2010
